На протяжении первой половины 19-го века в жизни людей ворвалась новая технология, грозящая изменить жизнь авторов книг. Это изобретение называлось печатным станком.
Чтобы как-то совладать с новой опасностью, сер Томас Телфорд написал законопроект, который должен был обеспечить охрану авторских прав для книг сроком шестьдесят лет после смерти авторов. Обсуждение законопроекта велось несколько лет, но принять его всё не решались. Но автор не терял надежды и подавал своё предложение снова и снова, пока в 1841 парламенте не состоялось одно из самых интригующих противостояний в истории копирайта. Его отголоски можно найти и по сей день.
Серу Томасу в дебатах противостоял барон Томас Маколей, который считал продление защиты копирайта серьёзнейшей ошибкой. 5 февраля 1841 года Палата общин собралась для голосования за законопроект, но перед этим барон Маколей выступил с финальной речью.
Ниже мы приведём некоторые ключевые части того исторического, но позабытого монолога, и вы увидите, что его аргументы не потеряли своей актуальности:
Мне нелегко было решиться избрать путь, который может быть неверно истолкован и воспринят как нападки на права литературы и писателей. Не менее тяжело противостоять моему доброму другу в вопросе, который он поднял из самых чистых побуждений и который отстаивает с родительским упорством.
Эти чувства заставляли меня молчать пока длились обсуждения. Но я вынужден признать, что наше решение, если оно будет положительным, нанесёт непоправимый вред общественности и не предоставит каких-либо обоснованных преимуществ авторам. Потому я посчитал своим долгом отстоять своё мнение.
Так Маколей начал свою речь, взывая к Палате общин и своему «доброму другу» Телфорду в частности.
Я считаю, сер, что могу утверждать что монополия вводится для ограничения товаров, их подорожания и, в конечном счёте, ухудшения их качества. С той же уверенностью я прошу моего друга привести отличия между монополией в книгоиздании и любой другой сфере; почему книжная монополия не повторит судьбы монополии на чай Ост-Индийской торговой компании и монополии сладких вин лорда Эссекса?
Труды авторов должны вознаграждаться и монополия стала хорошим подспорьем в этом деле. Но всё же монополия — это зло. Мы обращаемся к этому злу для обеспечения справедливого вознаграждения, но действие этого зла не должно захватить ни на день больше, чем необходимо ради блага самого автора.
Маколей рассуждал о копирайте как монополии в своей сути и о том, что авторы должны окупать свои труды, но срок действия монополии в шестьдесят лет после их смерти принесёт больше вреда, чем пользы.
Я не берусь утверждать, что действующий закон совершенен, но он гораздо ближе к идеалу чем предложение моего почтенного учёного друга. Негативное влияние копирайта будет расти пропорционально сроку его действия, но польза, наоборот, будет только уменьшаться.
Вреда от монополии в шестьдесят лет будет вдвое больше, чем от тридцатилетней, и втройне, чем от двадцатилетней. Но это не значит, что посмертная шестидесятилетняя монополия принесёт писателю в три раза больше удовольствия и втройне увеличит его мотивацию, чем двадцать лет посмертной защиты его авторских прав. На самом деле разница будет ничтожно мала, практически незаметна.
Далее барон вдался в рассуждения о том как, на самом деле, мало преимуществ даёт продление срока самим авторам. С другой же стороны, как он объяснял, такой шаг навредит праву доступа общества к классическим произведениям.
После приведения ряда примеров негативных последствий, барон пришёл к выводу, что законопроект, в случае принятия, изменит само восприятия понятия авторских прав для широкой публики.
Я очень благодарен, сер, за терпение, с которым Палаты слушала мою речь и я не собираюсь более отнимать ваше время. Хочу только сказать, что если даже этот закон станет причиной только десятой доли того зла, что я прогнозирую и верю он принесёт, то всё-равно у него будет вполне прогнозируемое и объяснимое последствие.
Точно так же, как абсурдный запрет на игры был фактически отменён силами любителей поиграть пускай и незаконно, а многие нелепые ограничения торговли обходились умелыми контрабандистами, данная монополия станет жертвой подпольных типографий. На сегодняшний день владельцы авторских прав имеют поддержку общества. Те, кто нарушает копирайт, воспринимаются как мерзкие воры, отбирающие чуть ли не последний кусок хлеба у несчастных авторов. Всем приятно видеть как их карает справедливая рука закона, а нечестно нажитое возвращается пострадавшим.
Ни один уважаемый торговец не решится связаться с нарушителями копирайта. Но стоит нам принять этот закон и сказка тут же закончится. Появятся новые нарушители, кардинально отличающиеся от нынешних пиратов, идущие против закона лишь из-за невыносимости новой монополии. Большая часть капитала будет занята в противозаконном занятии. Для избежания кары будут задействованы немыслимые меры и вся нация окажется замешана в этом действе.
Закон должен был сделать пиратство морально более приемлемым.
На чьей стороне окажется симпатия общества, когда настанет ситуация, что такие популярные книги как «Робинзон Крузо» или «Путешествие Пилигрима в Небесную Страну» вместо того, чтобы быть в каждом доме, будут храниться только в библиотеке богатого правнука книгоиздателя, который с сотню лет назад выторговал себе авторские права на книгу у бедного писателя?
Запомните также то, что, как только общество перестанет рассматривать нарушение авторских прав как что-то зазорное, эти нарушения будет уже не остановить. Люди редко сохраняют такие разграничения.
Тот копирайт, что существует сейчас, падёт из-за из изменений, что вы хотите принять. И тогда вы поймёте, что в попытке необоснованно ограничить копирование работ мёртвых вы аннулировали те ограничения, что сдерживают сейчас людей от грабежей живых.
С тех пор прошло уже 170 лет, а политики до сих пор ведут тот же спор.
Терминология другая, сменились фигуранты и технологии, но аргументы не потеряли своей силы. Маколей сумел предвидеть как изменится отношение общества, если будут вводиться новые ограничения. Теперь же мы стали свидетелями его сбывшегося пророчества.
В 1841-м речь барона произвела впечатление на Палату общин и закон отклонили 45-ю голосами против 38-ми, но уже на следующий год он был подан снова и принят как Акт об авторских правах 1842, но без шестидесятилетнего продления, против которого выступал Маколей.
Критические высказывания барона Маколея десятилетиями учитывались при создании законов по защите авторских прав в Великобритании и США, но только до тех пор, когда на сцене появился Уолт Дисней.
Эрнесто, ТФ — http://torrentfreak.com/piracy-and-copyright-challenges-in-1841-mirror-those-of-today-111024/
